Джентельмен неудачи

В НАЧАЛЕ 80-Х НАЧАЛЬНИКОМ ростовского следственного изолятора стал Станислав Овчинников, служивший до этого в оперативно-режимной части «десятки» - колонии усиленного режима №10 на Гниловской. Через несколько лет Богатяновский централ приобрёл в среде уголовников и арестантов недобрую славу одной из самых беспредельных «крыток» Советского Союза. Оспаривать этот мрачный титул могла разве что Елецкая следственная тюрьма №2 («Елец - всем ворам звиздец», как гласит блатная поговорка) да созданный в 1980-м году соликамский «Белый Лебедь», где в бараний рог гнули воровскую масть, а заодно всех арестантов, которые попадали в это «единое помещение камерного типа» (о котором поёт Ваня Кучин - «Я пишу тебе, мама, из глубин Соликама»).
Один арестант вспоминал эти годы:
«Ростов-папа огорчил меня сильно. В Ростове я сидел в 60-м году, когда сбили самолёт Пауэрса, и там я не видел ничего сильно плохого... Где тот 60-й год и где 84-85 годы? Я думал, там давно всё улучшилось, как всё в жизни должно быть. Но не тут-то было. Ещё я там не был, но слыхал, что в Ростове творится такое, что там жизнь, как в Бухенвальде, если не хуже.
И вот летом 84-го я в Ростове, где вижу всё сам. Тюрьма стала намного чище, но порядки там грязные. Сразу с машины нас встретили грубые крики, ругань, администрация с дубинками во главе с дежурным офицером. Он сам бил тех, кто замешкался в коридоре, кричал: «Быстрее, бегом!» - и бил по спине дубинкой... Некоторым попало дубинкой по голове, когда они не успели быстро снять шапки.
За малейшее нарушение бьют палкой или молотком. Делают это так: в дежурке ставят к стенке лицом, руки на стену, и зад им подставляй или спину, так и бьют. Если в коридоре заговорили между собой, когда идёшь куда-то, сразу кидаются и бьют по лицу. Это делают даже молодые девушки, а их там дежурит много...».
Не буду комментировать. За что купил, за то и продал. Хочу лишь отметить замечание насчёт того, что «тюрьма стала чище». Вот тут - без базаров. Новый начальник СИЗО с первых же дней восшествия на тюремный престол взялся за модернизацию изолятора. Здесь принялись всё перестраивать, менять, ремонтировать канализацию, приводить в порядок хозяйственный двор... Именно с этой бурной деятельностью и связана история побега, которую я хочу поведать миру.
ВЕРНЁМСЯ ДЛЯ ЭТОГО в 1981 год. Надобно заметить, что в масштабных планах перестройки СИЗО особая роль отводилась реконструкции общежития под режимное здание. До той поры под общежитие было отдано здание изолятора, которое выходило на улицу Горького, к трамвайной линии. Здесь временно ютились офицеры и прапорщики, которым негде было приткнуться в донской столице. А поскольку находилось здание на территории СИЗО, участь сотрудников изолятора напоминала судьбу героя известной песни Высоцкого «Банька по-белому». Только того «два красивых охранника повезли из Сибири в Сибирь», а здесь сами «красивые охранники» каждое утро отправлялись на службу «из тюрьмы в тюрьму».
И вот новый «хозяин» решил превратить общежитие в режимный блок, несколько разгрузив камеры и улучшив санитарное состояние учреждения. Работа закипела с размахом. Весь личный состав из здания выселили. Охрану внутреннего режимного двора усилили. Строительством и ремонтом занимались осуждённые из так называемой хозяйственной обслуги СИЗО. Эту категорию арестанты часто по старой гулаговской традиции называют «придурками» - теми, кто умеет хорошо пристроиться на непыльную работу. Отбывать (или ещё говорят - «отбивать») свой срок в хозобслуге для многих считается великим счастьем. Отряд небольшой, занимается работами по обслуживанию изолятора: ремонтом, приготовлением пищи, обслуживанием автотранспорта в гараже и прочим. Отбирают сюда людей с небольшими и несерьёзными сроками, для которых главное - спокойно отсидеть и спокойно выйти. Живут «хозяйственники» в отдельной чистой камере, быт устроен, всё тихо-мирно. Помимо маленького срока, начальство учитывает и рабочие специальности «сидельцев». Особенно ценятся авторемонтники, строители, электрики и так далее.
Вот эти самые «придурки» и пахали на реконструкции здания. А поскольку работы велись не только изнутри, но и с фасада, на территории, прилегающей к СИЗО с «воли», то часть улицы Горького перекрыли до самых трамвайных путей, поставили сторожевую будку, окружили участок по периметру вооружёнными контролёрами. Муха не проскользнёт.
Но арестант - не муха. У него под черепушкой мысли постоянно кишат, как червяки. И направлены эти мысли чаще всего «туда, где нет закона и труда», как любят писать уголовнички у себя на груди. Честно говоря, вертухаи, охранявшие ударную стройку, особой бдительностью не отличались. Сами прикиньте: ну какой голимый дятел (то есть идиот конченый) побежит на волю из хозяйственной обслуги? Это надо быть вроде Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи», который рванул в бега со сроком «одын гооод»...
ТАК ЧТО Ж ВЫ ДУМАЕТЕ? Нашёлся такой Алибабаевич и в ростовской «крытке»! Я так его дальше и буду называть, поскольку история его настоящего имени не сохранила (в моей памяти). Мотал Вася свою «трёшку», кажись, за какую-то «бытовуху»: жену неудачно поколотил не то в пьяном виде тестя гонял и слегка поранил оглоблей промеж глаз... Короче, «домашний боксёр», как таких называют на жаргоне. Числился Вася у начальничков на хорошем счету. Во-первых, статья смешная, во-вторых, на его счастье, был он и каменщик, и плотник, и на все руки золотарь. В-третьих, родом с глубокой Кацапетовки - из Центральной России, и бежать ему до дому дюже далеко. Да и куды бечь от сытной жизни в тёплой «хате»?
Но просчитались менты! Не учли национальных особенностей широкой русской натуры! К тому же на дворе стояла весна. А весной зэка завсегда на волю тянет. Это психология такая. Летят бегунцы из клетчатых гнёзд стаями, косяками и эскадрильями. Сами часто объяснить не могут, куда и зачем. А вы спросите у кота, чего ему в марте башню клинит - он вам ответит? Вот так и наш Василий Алибабаевич.
Хватились как-то контролёры на вечерней проверке - нет одного «придурка»! Кого? Да Васьки Пузырёва! Поначалу никто и не подумал, что арестантик «сделал ноги». Решили: может, плохо ему стало, где-нибудь пускает пузыри на холодной опалубке? Бросились на стройку, стали в темноте фонариками шарить по тёмным углам... И нашарили. То есть обнаружили чёткие белые следы, ведущие к одному из оконных проёмов и далее - в бесконечность.
А случилось вот что. Зверехитрый Алибабаевич, поработав на объекте с недельку, обратил внимание на преступную беспечность охраны. Потому как суровые церберы видели свою задачу в том, чтобы не выпустить арестантов за пределы охраняемого периметра. Но никого особо не волновало, если строитель в робе удалялся на территорию СИЗО, в режимную зону. Ну, гвоздей взять, справиться насчёт цемента или ещё по каким делам. То есть точного учёта не велось: кто на сколько убежал в тюрьму и когда вернулся. Этим и воспользовался беглец. Видать, вспомнил он великое творение режиссёра Гайдая про джентльменов удачи - и, улучив момент, нырнул в ящик с цементом! Затаился и стал ждать съёма.
Расчёт оказался верен. Когда строителей стали снимать с объекта, отсутствие арестанта, конечно, сразу обнаружилось. Но - не его одного. Бардак с беготнёй «придурков» в тюрьму и обратно сыграл с охранниками злую шутку. Они посчитали, что люди попросту ушли в камеры пораньше. Такое и прежде случалось. А Алибабаевич, выждав, когда все уйдут и на улице стемнеет, спокойно вылез из ящика, отряхнулся - и неторопливо выскользнул в оконный проём.
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ БЕГЛЕЦА начались дальше. На ночь он спрятался в подсобке ближайшего кафе-«стекляшки», которую аккуратно взломал (благо, за хранилищем веников и тряпок никто особо и не присматривал). Вот тут-то и задумался наш Вася: а на хрена я, собственно, «рвал когти»?! В тюрьме сейчас макароны дают, тепло, телевизор, книжки про любовь и дружбу, шашки с нардами... А на свободе? Как говорится, ни родины, ни флага. До далёкой дерёвни Перловки за сто дён не дотопаешь, в Ростове - только по канализациям греться, как последнему труболёту... И так стало Васе грустно, что выполз он из подсобки и поплёлся... обратно к тюрьме!
- Решил я снова в плен сдаться, - рассказывал позже Алибабаевич господам начальничкам. - Перешёл трамвайную линию, думаю, сейчас все опера по округе шастают, меня ищут, а я - вот он! Руки в гору - и за «колючку». Но гляжу: перед тюрьмой - ни единой души. Тихо, темно, даже прохожих нету.
- Так чего ж ты на вахту не постучал? - спрашивают сердобольные начальнички.
- Хотел было. Да вспомнил вдруг про Журавля. Не, думаю, ежели сейчас ему на глаза попадусь - зашибёт на хрен под горячую руку! Лучше побегаю, пока он не остыл...
«Журавель» - Владимир Журавлёв, который на ту пору был в изоляторе, кажется, главным опером. Кто его знает, может, и ушатал бы «сидельца» - с великого горя. Очень уж обидно было «кумовьям», что какой-то придурок потоптался грязными «коцами» (ботинками) по оказанному ему доверию! Впрочем, бегал арестант недолго. Повязали его через несколько дней в окрестностях Богатяновского централа. Може, и побуцкали немного - для порядку. Но, увидев его открытый и радостный взор блудного сына, вернувшегося в объятия нежного отца, даже срок добавлять не стали. Но из СИЗО этапом всё-таки сбагрили - от греха подальше, чтобы приличную публику не совращал своими байками из цементного склепа...