Гёте, Фауст

Мефистофель выступает из-за печи, как только туман оседает, одетый на манер путешествующего схоласта.

ФАУСТ:

Ну-с, кто зарыт в собаке - поглядим!

Блуждающий схоласт? Однако же забавно.

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Мой пламенный салют, учёный господин!

Ну что ж, вы жару задали мне славно.

ФАУСТ:

Как звать тебя?

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Незначащий вопрос,

Я мыслю, для того, кто слово презирает,

Не принимает видимость всёрьёз

И только в сущность глубоко вникает.

ФАУСТ:

О сущности подобных вам

Верней прочесть по именам.

Они-то не солгут, что ты за дух:

Растлитель, враль иль повелитель мух.

Так кто же ты?

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Часть силы, что всегда

Творит добро, желая всем вреда.

ФАУСТ:

И что сия загадка означает?

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Я дух, который вечно отрицает!

И с правом; ведь живущее тем ценно,

Что через время сгинет непременно;

Так лучше б ничему не возникать.

Итак, что вы грехом привыкли звать,

Развал, опустошенье, зло, напасть –

Всё это есть моя существенная часть.

ФАУСТ:

Ты часть назвал – а в целом что ты есть?

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Лишь правду скромную я излагаю здесь.

Мир дури человечьей мне знаком:

Вы мыслите себя лишь целиком.

Я – часть от части той, что всем была,

Часть тьмы, что свет собою родила,

А гордый сын в желании простора

Стремится мать свою согнать с престола.

Но только зря: ведь сколько б ни пытался –

Как был он при телах, так и остался.

От тел исходит он, и блеск им придаёт,

И тело для него преградой служит;

А в недалёком будущем к тому же

С телами свету и конец придёт.

ФАУСТ:

Теперь я понял род твоих занятий милых!

Свершить великое Злодейство ты не в силах,

И с мелких пакостей начать решил.

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Признаться, толком я и их не довершил.

Небытию бросает вызов свой

Пустышка, мир ваш глупый и смешной.

За дело брался я со всех сторон,

Ему пытаясь нанести урон

Волною, бурей, тряскою, огнём –

А в результате всё на месте в нём!

А взять ублюдков, что звериный род,

Что человечий: нету больше сил,

Так много я уже их истребил!

Но молодая кровь на смену им идёт.

Хоть ты взбесись, всё хуже год от году!

Куда ни кинь – на сушу, в воздух, в воду,

Одни ростки, зародыши кругом,

В холодном, жарком, в мокром и сухом!

Спасибо, в пекло можно, мне вернуться,

Иначе и не знал бы, где приткнуться.

ФАУСТ:

Так ты творящей силе вечной,

Благой, целительной, живой,

Охвачен злобой бесконечной,

Кулак бесовский тычешь свой!

Рождённый хаосом и тьмою,

Найди себе полегче путь!

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Обсудим это мы с тобою,

Но только позже как-нибудь.

Теперь отпустишь ли меня ты?

ФАУСТ:

А в чём вопрос? Бывай здоров

И забегай, мой друг заклятый,

Под сей гостеприимный кров.

Вот дверь, а можешь из окна,

Да и в трубу тебе не ново.

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Признаюсь честно, есть одна

Помеха для пути любого –

Начертан символ прямо над порогом.

ФАУСТ:

Смущён ты пентаграммой? Но прости:

Она закрыла вспять тебе дорогу –

А как же ты сумел сюда войти?

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Ты лучик до конца недотянул –

Вперёд черти от чёрта звёзды лучше!

ФАУСТ:

Вот, право же, какой счастливый случай!

Так ты, сдаётся, у меня в плену?

Нежданные удачи есть на свете!

МЕФИСТОФЕЛЬ:

Да, пёс вбежал и знака не приметил.

Теперь же дело по-другому:

Не может выйти бес из дому.

ФАУСТ:

А как насчёт побега из окОн?

МЕФИСТОФЕЛЬ:

У духов и чертей один закон:

Как ты вошёл, так ты и выйди вон.

К сожалению, пока мы так и не получили настоящего «Фауста» на русском языке. Это заявление может быть воспринято некоторыми читателями с возмущением. Как же так?! Уж кому-кому, а «Фаусту», казалось бы, повезло. Его переводил не только педантичный Холодковский, но и такой мастер слова, как Фет. А уж перевод Бориса Пастернака вообще принято считать чуть ли не идеальным. Однако так могут рассуждать лишь те, кто не читал оригинала. Впервые некоторые сомнения зародились у меня, когда во время дружеской пирушки летом 1976 года на левом берегу Дона немецкие ребята-студенты спели нам знаменитую «Песенку Гретхен». Помните, у Пастернака:

Король жил в Фуле дальной,
И кубок золотой
Хранил он, дар прощальный
Возлюбленной одной…

Эдакий сентиментально-слезливый романсик пухленькой немецкой бюргерши. Но в устах немцев он зазвучал мрачной тевтонской балладой. И передо мною сразу встал суровый средневековый замок Майссена, где нам довелось побывать на экскурсии. Когда позже я сравнил перевод Пастернака с оригиналом, то был не просто разочарован – раздражён залихватским пренебрежением переводчика к автору. И это при том, что Борис Леонидович – один из моих любимейших поэтов. Но работа «под заказ» и к сроку сделала своё дело. Перевод Пастернака не передает ни духа, ни буквы оригинала. Что не умаляет определённых достоинств пастернаковской работы.

Не хочу никого утомлять тщательными критическими изысканиями и сравнениями. Оно бы полезно, да не к месту. Но вот хотя бы такое замечание: ни в одном из русских переводов авторы не сохранили и даже не пытались сохранить игру слов, которая постоянно встречается в стихах Гёте. Например, в одном из мест «Фауста» повествуется, как зритель после спектакля бежит к карточному столу. Каламбур небогатый, но явный: в одной строке стоят Schauspiel (спектакль, представление) и Kartenspiel (карточная игра). В русском чрезвычайно трудно сохранить это в рамках одной строки, и я прибег к внутренней рифме:

Едва актёры на поклон – те мчатся в карточный салон,
В объятья шлюх торопятся другие…
Томить и мучить их какой резон?
Чего вам надо, музы дорогие?

В другом месте Директор призывает Поэта разбивать пьесу на части, чтобы сделать её более живой. Обыгрываются два значения слова Stueck – пьеса и часть, кусок. Директор призывает давать «штюк» по «штюкам». И здесь, по-моему, переводчик обязан хоть в лепёшку разбиться, а что-то адекватное найти! Хотя бы типа – «Стремишься к почестям – Давай всё по частЯм». И так далее. Причём ежели в приведённых отрывках игра слов не несёт серьёзной смысловой нагрузки, то в отрывке о пиратстве, например, переводчики не замечают явного издевательства Мефистофеля над Троицей (Krieg, Handel und Piraterie – Dreieinig sind sie, Nicht zu trennen).

Между тем подчеркнуть бесовскую натуру через бесовскую же речь крайне необходимо:

Что – важно, а не как возьмёшь;
На мореплаванье взгляни ты:
Война, торговля и грабёж,
Как Троица Господня, слиты.

В общем, ясно одно: «Фауста» невозможно шустренько перевести на русский. Это – труд не одного десятилетия. Труд подвижника. Талантливого подвижника. Может быть, даже гениального. Я на это не претендую. Не претендую и на состязательность, представляя на суд читателя свой перевод сцены встречи Фауста и Мефистофеля в рабочем кабинете. Скорее, предлагаю поразмыслить над ПОДХОДОМ к делу. Для того и комментарий.

1. Начнём с ремарки:

«Мефистофель, одетый на манер путешествующего схоласта, как только туман оседает, выступает из-за печи».

В оригинале -

Mephistopheles tritt, indem der Nebel f?llt, gekleidet wie ein fahrender Scholastikus, hinter dem Ofen hervor.

Пришлось слегка переставить смысловые части: в оригинале кусок о схоласте шёл ПОСЛЕ оседающего тумана. Я позволил себе убрать возникающую двусмысленность: «как только туман оседает, одетый на манер путешествующего схоласта». Невольно получается, что туман одет как схоласт.

2. ФАУСТ:

«Ну-с, кто зарыт в собаке - поглядим!»

Казалось бы, довольно простая реплика Фауста – Das also war des Pudels Kern! -

Выберите оценкуПлохоНормальноХорошоЗамечательноОтлично

Ваша оценка: Нет Средняя: 4 (2 голоса)